Страшные годы

 

Приекуле И. Страшные годы. // «Советская Латвия», №89, 15 апреля 1945 г.

Почти три года пробыла я в заключении. Никогда не забыть мне этого страшного кошмара. Я была свидетелем чудовищных преступле­ний немцев и их приспешников латышских националистов, продавших душу фашистскому дьяволу.

 

Рядам с камерой, где я находи­лась, допрашивали заключенных. Каждую минуту до моих ушей доносились оглушительный крик и стоны. Спустя некоторое время, в на­шу камеру волоком втащили до полусмерти избитую женщину. Обессиленная и изнеможенная, она про­сила воды. Тюремщики только, усмехнулись на ее просьбу и вышли. Захлопнув за собой тяжелую дверь. Женщина – латышка Анна Андрушенко – долго не могла прийти в себя. Все ее тело было покрыто синими кровавыми пятнами. Когда несчастной стало немного легче, она рассказала, что творили с ней немцы.

Вызвав на допрос, полицейские приказали ей раздеться, но женщина не подчинилась. Тогда палачи стали бить ее резиновыми стеками по рукам, по голове, стараясь сбить ее с ног. На ней изорвали всю одеж­ду, изуродовали лицо.

Кроме Андрушенко, в камере было еще несколько женщин, которые также были избиты до полусмерти. Одну из них, молодую и красивую работницу завода «ВЭФ» Силинь, я хорошо помню. После долгих и страшных пыток, в сентябре 1941 года ее расстреляли. Замучили до смерти и другую молодую женщину – Геновефу Опинцан.

 

За годы заключения я видела много таких сцен, воспоминание о которых приводит в ужас. Это был немецкий «новый порядок» в Латвии. Одна женщина по имени Анна вернулась однажды с допроса. На ее голове почти не осталось волос, а лицо было покрыто красными пятнами. При допросе следователь при­жигал ей лицо, горящей папиросой.

Однажды вечером меня вместе с другими женщинами усадили в немецкую секретную машину, которую заключенные называли «Бертой», и повезли в неизвестном направлении. Только потом, когда высадились, нам объявили, что отныне мы будем в Саласпилсском концентрационном лагере. Скачала никто не представ­ляя его себе, но на следующий же день мы поняли, что означало это страшное название.

Не могу не рассказать то, что с самого начала произвело очень сильное впечатление.

 

В лагере были созданы специаль­ные мастерские, где переделывались вещи умерщвленных. Часто их на­гружали на машину и отправляли в Германию или в германскую армию – на фронт. Работая в прачечной лагеря, я часто узнавала вещи и белье тех, кто был расстрелян и повешен.

На территории самого лагеря лю­дей расстреливали или вешали небольшими группами. Главным же об­разом их убивали в лесу неподалеку от лагеря.

Заключая людей в концентраци­онные лагеря и тюрьмы, расстрели­вая и вешая их, немцы хотели по­корить советский народ, сделать из нас своих послушных рабов. Но никогда этого не было в не будет. Мы хорошо знаем, что такое свобода и как ее нужно ценить. В тюрьме и Саласпилсе я, как и многие другие, научилась ненавидеть немцев и их двуногих цепных зверей – немецко-латышских на­ционалистов.

Красная Армия неудержимой лавиной устремилась сейчас к логову фашистского зверя – Берлину. Нем­цам не уйти от расплаты. Красная Армия рассчитается за всех, кто был забит и замучен проклятыми немецкими захватчиками.